Магия Божественного Света Магия Божественного Света Магия Божественного Света Магия Божественного Света
Магия Божественного Света Магия Божественного Света
Магия Божественного Света Магия Божественного Света
Магия Божественного Света Магия Божественного Света
Магия Божественного Света Магия Божественного Света Магия Божественного Света Магия Божественного Света

Магия Божественного Света Магия Божественного Света
Магия Божественного Света
'Магия Божественного Света' на Французском Сделать страничку "Магия Божественного Света" стартовой Добавить сайт "Магия Божественного Света" в Избранное
Главная Наша помощь Наш коллектив

ИЛЛЮЗИИ, или Приключения Мессии, который Мессией быть не хотел


Ричард Бах


Часть 1   |   Часть 2   |   Часть 3   |   Часть 4


IV


- Откуда ты всё это берешь, Дон? Ты знаешь так много, а может, мне только так кажется? Нет? Ты, действительно, очень много знаешь? Или всё приходит с практикой? Разве не надо специально учиться, чтобы стать Мастером?

- Тебе дают книгу.

Я повесил только что выстиранный шёлковый шейный платок на растяжку крыла и посмотрел на Шимоду.

- Книгу?

- Руководство для Спасителей. Что-то вроде Библии для Мастеров. У меня где-то есть, если хочешь взглянуть.

- Ну, конечно! Ты хочешь сказать, что это обычная книжка, в которой говорится...

Он немного покопался в багажнике за подголовником пассажирского сиденья и достал небольшой томик в замшевой обложке. «СПРАВОЧНИК МЕССИИ.  НАПОМИНАНИЯ ДЛЯ ПРОДВИНУТОЙ ДУШИ».

- Почему ты сказал «Руководство для Спасителей»? Здесь написано «Справочник Мессии».

- Что-то в этом роде. - Он начал собирать вещи, лежащие вокруг самолёта, как будто подумал, что пора снова отправляться в путь.

Я начал листать эту книжку, состоящую из афоризмов и коротких советов.

«Перспектива - воспользуйся ею, или отвернись от неё. Если ты открыл эту страницу, значит, ты забываешь, что всё происходящее вокруг тебя нереально. Подумай об этом».

«Прежде всего вспомни, откуда ты пришёл, куда ты идёшь и почему ты заварил всю эту кашу, которую и расхлёбываешь. Помни, что ты умрёшь ужасной смертью. Всё это хорошая тренировка, и тебе она понравится больше, если ты не будешь забывать об этих фактах».

«Всё же, отнесись к своей смерти с некоторой серьёзностью. Смех по пути на эшафот обычно бывает непонятен менее продвинутым жизнеформам, и они назовут тебя безумцем».

- Дон, ты читал о том, чтобы отказаться от перспективы?

- Нет.

- Здесь написано, что ты должен умереть ужасной смертью.

- Не обязательно. Всё зависит от обстоятельств и от того, как ты хочешь это обставить.

- А ты сам собираешься умирать ужасной смертью?

- Я не знаю. В этом нет, пожалуй, особого смысла теперь, после того как я бросил своё дело. Вполне достаточно, наверное, тихого и скромного вознесения на небеса.

Я решу окончательно через несколько недель, когда закончу то, зачем сюда пришёл.

Я думал, он шутит, как он иногда шутил, и не знал, что, говоря о нескольких неделях, он был абсолютно серьёзен.

Я снова занялся книгой, уж точно, это были именно те знания, которые необходимы настоящему Мастеру.

«Когда ты учишься - ты лишь открываешь для себя то, что ты давно уже знаешь.

Когда ты совершаешь поступки - ты показываешь, что ты действительно знаешь это.

Когда ты учишь - ты лишь напоминаешь другим, что они знают всё это так же хорошо, как и ты.

Мы все учимся, поступаем и учим».

«Единственная твоя обязанность в любой из данных тебе жизней заключается в том, чтобы ты был верен самому себе.

Быть верным кому-либо ещё, или чему-либо ещё невозможно, кроме того, это отличительный признак лжепророка».

«Самые простые вопросы на самом деле самые сложные. Где ты родился? Где твой дом? Куда ты идёшь? Что ты делаешь? Думай об этом время от времени и следи за тем, как меняются твои ответы.

Лучше всего ты учишь тому, чему тебе больше всего надо научиться самому».

- Что это ты там затих, Ричард, - сказал Шимода, как будто собрался поговорить со мной.

- Ага, - сказал я и продолжил чтение. Книжка была только для Мастеров, и я вовсе не хотел от неё отрываться.

«Живи так, чтобы тебе никогда не пришлось стыдиться, если что-нибудь из того, что ты делаешь или говоришь, станет известно всему миру, - даже если то, что станет известно, будет неправдой».

«Твои друзья узнают тебя лучше в первую минуту вашей встречи, чем твои знакомые смогут узнать тебя за тысячу лет».

«Лучший способ избежать ответственности заключается в том, чтобы заявить: «Я за это отвечаю».

Я заметил, что книжка была какая-то необычная.

- Дон, на страницах нет номеров.

- Нет, - подтвердил он. - Ты просто открываешь её и попадаешь на то, что тебе необходимо больше всего.

- Волшебная книга!

- Нет. Для этого подходит любая книга. Подойдёт даже старая газета, если её очень внимательно читать. А разве ты не делал так раньше? Думал о чём-нибудь, а затем открывал первую попавшуюся книгу, чтобы посмотреть, что она тебе подскажет?

- Нет.

- Ну вот, так попробуй как-нибудь.

И я попробовал. Я закрыл глаза и подумал, что же должно случиться со мной, если я останусь с этим необычным парнем. С ним было здорово, но я не мог избавиться от чувства, что очень скоро с ним должно случиться что-то ужасное, и в тот момент мне бы хотелось быть подальше от этого места. Думая об этом, я открыл книгу и только потом уж открыл глаза и прочитал.

«По жизни тебя ведёт заключённое в тебе весёлое призрачное существо, полное жажды познания, которое и есть твоё истинное Я.

Никогда не отворачивайся от возможного будущего, пока не убедишься, что тебе в нём нечему научиться.

Ты всегда волен передумать и выбрать себе какое-нибудь другое будущее или какое-нибудь другое прошлое».

Выбрать другое прошлое? В прямом смысле этого слова, или в переносном, или что они имели в виду...

- Я думаю, Дон, что в моей голове это просто не может уместиться. Я просто не знаю, как мне удастся всё это выучить.

- Практикой. Немножко теории и много практики, - сказал он. - На это уходит примерно дней десять.

- Дней десять.

- Да. Поверь в то, что ты знаешь все ответы, и ты их узнаешь. Поверь в то, что ты - Мастер, и ты им тут же станешь.

- Я никогда и не говорил, что хочу быть каким-то там мастером.

- Это правда, - подтвердил он, - ты не говорил.

Но я так и не отдал эту книжку, а он не попросил её обратно.


V


На Среднем Западе фермеру без хорошего поля не обойтись. Не обойтись без него и странствующим авиаторам - ведь надо быть поближе к своим клиентам. Но главное, чтобы хозяин поля разрешил использовать его на денёк для полётов.

Я думал об этом, пока субботним утром мы летели на север, мессия и я; и земля, расцвеченная изумрудами и золотом, потихоньку проплывала метрах в трёхстах под нами. Самолёт Дональда, громко фырча мотором, летел рядом с моим правым крылом, и его обшивка, словно зеркало, посылала во все стороны стаи солнечных зайчиков. «Прекрасный самолёт, - думал я, - но уж больно он велик для того, чтобы в наши трудные времена зарабатывать себе на кусок хлеба, скитаясь по стране. Конечно, в него можно взять сразу двух пассажиров, но он в два раза тяжелее моего «Флита», а для взлёта или посадки ему надо намного больше места. Если остаться с этим парнем, его самолёт свяжет мне руки».

И конечно же, как только у меня промелькнула эта мысль, я заметил аккуратное пастбище, прямо у самого городка, проплывающего внизу. Это было стандартное поле, длиной 400 метров, разделённое пополам, вторая половина которого была продана городу под бейсбольную площадку.

Зная, что самолёт Шимоды не сможет там приземлиться, я завалил свой маленький «Флит» на левое крыло, сбросил газ и камнем стал падать к земле. Колёса коснулись травы, как только я перелетел через ограду и самолёт замер, не добежав до другого края площадки метров пятьдесят. Я просто хотел немножко похвастаться, показать ему, на что способен «Флит» в умелых руках.

Я добавил газ и развернулся для взлёта, но в этот момент увидел, что «Трэвэл Эйр» заходит на посадку. С опущенным хвостом и поднятыми вверх крыльями он напоминал могучего кондора, торжественно садящегося на траву.

Он медленно летел над самой землёй, и у меня по спине побежали мурашки. Сейчас разобьётся на моих глазах. Но вместо этого я увидел, как бело-золотой самолёт замер в воздухе. Точнее, не совсем замер, он летел со скоростью не более 40 км/час - и это самолёт, падающий вниз при 80! - замер и плавненько коснулся травы всеми тремя колёсами. Для посадки ему понадобилась лишь половина, или три четверти расстояния, которое пробежал мой «Флит». Я просто сидел в кабине и смотрел, как он подруливает поближе и выключает двигатель.

Тогда я тоже выключил двигатель, по-прежнему удивлённо не сводя с него глаз. Он сказал:

- Ты нашёл отличное поле. И от города близко.

Наши первые клиенты, двое молодых ребят на «Хонде» уже сворачивали на поле, чтобы поглядеть, что здесь такое происходит.

- Что это была за посадка? - закричал я, всё ещё оглохший от рёва мотора. - Как ты смог здесь приземлиться?

Он подмигнул мне.

- Волшебство!

- Нет, Дон, ну правда! Я видел, как ты приземлялся!

Он видел, что я был просто потрясён и довольно сильно испуган.

- Ричард, ты хочешь знать, как заставить гаечные ключи летать в воздухе, лечить все болезни, превращать воду в вино, гулять по волнам и сажать неуклюжие самолёты на 30-метровых клочках земли? Ты хочешь знать, как творить все эти чудеса?

Мне показалось, что он навёл на меня луч лазера.

- Я просто хочу знать, как ты смог здесь приземлиться...

- Слушай! - крикнул он мне из своей кабины. - Этот мир? И всё в нём? Иллюзии, Ричард. Абсолютно всё в нём - иллюзии. Ты понимаешь это? - На его лице не было улыбки, как будто он неожиданно рассердился на меня за то, что я не знал всего этого раньше.

Мотоцикл остановился около хвоста его самолёта, и ребята, судя по их виду, были не прочь прокатиться.

- Да, - это всё, что я нашёлся сказать в ответ. - Иллюзии, понял тебя.

И тут его попросили покатать, а мне пришлось идти искать владельца поля, пока он сам не нашёл нас, и взять у него разрешение денёк полетать с его пастбища.

Единственное, что я мог сказать, описывая те взлёты и посадки самолёта Дональда, это то, что его «Трэвэл Эйр» казался замаскированным вертолётом. Почему-то мне было намного проще примириться с видом тяжёлого гаечного ключа, порхающего в воздухе, чем спокойно смотреть, как его самолёт с пассажирами взлетает на скорости 40 километров в час. Одно дело поверить в левитацию, когда ты видишь её своими глазами, и совсем другое дело - верить в чудеса. Я постоянно думал о том, что он высказал так неистово. Иллюзии. Кто-то говорил об этом раньше, когда я был ещё совсем маленьким, учился фокусам - это говорили цирковые волшебники! Они предупреждали нас: «Послушай, то, что ты сейчас увидишь, на самом деле не чудо. Это не настоящее волшебство. Оно лишь производит такое впечатление, это иллюзия волшебства». А затем они доставали люстру из грецкого ореха и превращали слона в теннисную ракетку.

Повинуясь неожиданному приливу проницательности, я достал «Учебник Мессии» из кармана и открыл его. На странице были напечатаны лишь два предложения:

«Каждая проблема таит в себе бесценный дар.

И ты создаёшь себе проблемы - ведь эти дары тебе крайне необходимы».

Сам не знаю как, но эти слова несколько вывели меня из замешательства. Я продолжал перечитывать их снова и снова, пока не выучил наизусть.

Прогулка в воздухе была для наших пассажиров приключением, запомнившимся на всю жизнь, а для меня всё это рутина, к которой примешивалось чувство странной тревоги. Для меня приключением была встреча с этим парнем... невероятность его взлётов и посадок и те странные вещи, которые он сказал, чтобы объяснить всё это.

В тот день нам пришлось жарко. Желающих прокатиться было хоть отбавляй, и мы должны были неплохо подзаработать. И в то же время внутри меня голос начал повторять: «Улетай, улетай, улетай подальше отсюда». И раньше я, бывало, не обращал на него внимания, и каждый раз потом жалел об этом.

Часа в три у меня кончился бензин. Я дважды сходил на заправку с двумя 25-литровыми канистрами, и только тут до меня дошло, что я ни разу не видел, как заправляется Шимода. Он мог заправить самолёт только перед прилётом в Феррис, но на моих глазах он летал уже восьмой час подряд, не доливая ни капли бензина. Я знал, что он хороший человек и не причинит мне зла, но мне снова стало страшно. Если специально экономить топливо, лететь на бедной смеси при минимальных оборотах, то можно растянуть бак на пять часов полёта. Но уж никак не на восемь часов сплошных взлётов и посадок.

Он продолжал летать, снова и снова взмывая в небо, пока я заливал бензин и добавлял масло. Желающих полетать было много, и казалось, он просто не хотел их разочаровывать длительным перерывом.

Однако я перехватил его, когда он помогал подняться мужу с женой в носовую кабину его самолёта. Я старался говорить как можно спокойней.

- Дон, как у тебя с топливом? Бензина не надо? - Я стоял у кончика его крыла с пустой канистрой в руке.

Он глянул мне прямо в глаза и нахмурился, удивившись, будто я спросил его, нужен ли ему воздух, чтобы дышать.

- Нет, - ответил он, и я почувствовал себя тупым первоклассником, сидящим за самой дальней партой. - Нет, Ричард, бензина мне не надо.

Это обозлило меня. Я немножко понимаю в самолётных моторах и расходе бензина.

- Ну ладно, - бросил я, - а как насчёт урана?

Он рассмеялся, и я тут же растаял.

- Нет, спасибо. Я загрузился ещё в прошлом году.

Он залез в кабину и улетел ввысь, сделав очередной сверхъестественно медленный взлёт.

Сначала я мечтал, чтобы все эти люди разошлись по домам, потом - чтобы мы просто улетели отсюда побыстрее, бросив всё, затем - что у меня хватит ума убраться отсюда в одиночку и немедленно.

Я мечтал лишь о том, чтобы улететь и найти большое пустое поле вдали от города, чтобы просто посидеть и подумать, записать, что происходит, в бортжурнал, и попытаться найти в этом хоть какой-нибудь смысл.

Я сидел у самолёта, дожидаясь, пока Шимода снова приземлится, а затем подошёл к его кабине, закрываясь от урагана, поднятого большим пропеллером.

- Я уже налетался, Дон. Отправляюсь в путь, приземлюсь где-нибудь подальше от города и немножко отдохну. Летать с тобой было здорово. Как-нибудь увидимся, о’кей?

Он и глазом не моргнул.

- Ещё разик, и летим вместе. Один парень уж больно долго ждёт.

- Ну хорошо.

Парень ждал, сидя в потрёпанной инвалидной коляске. Казалось, его вбила в сиденье огромная сила тяжести; но он был здесь потому, что хотел летать. Там, около своих машин ожидало ещё человек сорок или пятьдесят, и все они жаждали поглазеть на то, как Дон собирается поднять этого парня из коляски в самолёт.

А он об этом вовсе и не думал.

- Ты хочешь летать?

Человек в коляске криво улыбнулся и мотнул головой.

- Ну пойдем, пора! - сказал Дон тихо, как будто говорил с человеком, долго стоявшим за боковой чертой поля, и настало уже время ему снова возвращаться в игру. Сейчас, глядя назад, можно сказать, что в тот момент необычной могла показаться лишь сила, звучащая в его голосе. Слова простые, но в то же время это был приказ, и парню надо было без разговоров встать и идти в самолёт. А потом произошло всё так, как будто до этого парень просто играл свою роль калеки и наконец доиграл заключительную сцену. Всё было, как в кино. Немыслимая тяжесть исчезла, будто её и не было, он выскочил из коляски и, удивляясь самому себе, пустился вприпрыжку к самолёту.

Я стоял неподалёку и слышал его слова.

- Что вы сделали? - спросил он. - Что вы со мной сделали?

- Так ты полетишь или нет? - повторил Дон. - Цена три доллара. Деньги вперёд.

- Я лечу! - сказал он. Шимода даже не помог ему подняться наверх в кабину, хотя обычно это делал.

Люди выскочили из машин. Послышались удивлённые возгласы, но тут же все смолкли. Они были поражены - этот человек не ходил уже 11 лет, с тех пор как его грузовик рухнул с моста.

Подобно ребёнку, приладившему крылья из простыни, он вскочил в кабину и уселся. При этом он так размахивал руками, будто ему их только что подарили.

Никто ещё не успел вымолвить ни слова, а Дон нажал на газ, и самолёт поднялся вверх, стремительно набирая высоту.

Бывало ли вам когда-нибудь очень хорошо и немножко страшно одновременно? С Шимодой мне пришлось испытать это не раз. Вот оно чудо - волшебное исцеление человека, судя по всему заслужившего его, и в то же время что-то нехорошее должно было случиться, когда эти двое вернутся. Люди, ожидавшие их появления, сбились в толпу, толпа может становиться неуправляемой, а это уже совсем плохо. Тянулись минуты, все неотрывно следили за маленьким бипланом, беззаботно парящим в лучах солнца, и вот-вот должно было случиться нечто ужасное.

«Трэвэл Эйр» сделал несколько крутых «восьмёрок», пролетел по спирали, а затем медленно пошёл на посадку, напоминая тарахтящую летающую тарелку. Если у него хоть немного есть голова на плечах, он высадит пассажира на дальнем конце поля, быстро взлетит и исчезнет. Собиралось всё больше и больше народа; какая-то женщина бежала изо всех сил, катя перед собой инвалидную коляску.

Он подрулил прямо к толпе, развернул самолёт так, чтобы не задеть их пропеллером, и выключил двигатель. Люди подбежали к кабине, и мне показалось, что они готовы разорвать обшивку фюзеляжа, лишь бы добраться до этих двоих.

Может, я поступил трусливо? Не знаю. Я подошёл к своему самолёту, подкачал бензин, крутанул винт и завёл двигатель. Затем забрался в кабину, развернул «Флит» против ветра и взлетел. Я ещё успел заметить, как Дональд Шимода сел на бортик кабины, а толпа окружила его со всех сторон.

Я повернул на восток, потом на юго-восток, а затем приземлился на ночлег на первом же большом поле, на котором росли тенистые деревья и журчал ручей. А поблизости - ни одного города.


VI


И сегодня я не могу сказать, что это такое на меня нашло. Страшное предчувствие чего-то рокового погнало меня прочь, прочь даже от этого необычного, загадочного парня по имени Дональд Шимода. Если в какое-то дело замешан рок, то даже сам Мессия не в силах меня удержать.

В поле было тихо - огромный безмолвный луг, а над головой бескрайнее небо... и тихо-тихо журчит ручей. Снова один. К одиночеству привыкаешь, но достаточно нарушить его хоть на день, и тебе придётся привыкать к нему заново, с самого начала.

- Отлично, неплохо провёл время, - сообщил я громко лугу. - Всё было занятно, и, наверное, я мог бы многому у него научиться. Но с меня довольно этих толп, даже когда они счастливы... а уж если напуганы, то готовы распять кого-нибудь или тут же начать поклоняться ему. Это не по мне.

Произнеся это, я внезапно осёкся. Все эти слова в точности мог бы сказать Шимода. Почему он остался там? У меня хватило ума улететь, а я вовсе не был мессией.

Иллюзии. Что он хотел сказать об иллюзиях? Это значило больше, чем всё, что он сказал или сделал до того, как он неистово произнес: «Это всё иллюзии!» - как будто с размаху хотел вбить эту идею в мою голову. Конечно же, это была та самая проблема, и мне нужен был скрытый в ней подарок, но я всё же не понимал, что всё это значит.

Немного погодя я развёл костёр и приготовил нечто вроде гуляша из остатков соевого мяса и сухой вермишели с двумя сосисками трёхдневной давности, которым повторная варка вовсе не помешала. Ящик с инструментом лежал рядом с коробкой съестных запасов, и почему-то я выудил из него гаечный ключ «на 16», поглядел на него, чисто вытер и принялся помешивать им гуляш.

Я был совершенно один и ради забавы попытался заставить ключ полетать, как раньше это делал Дон. Если я подбрасывал его вверх и быстро мигал, когда он уже долетал до самого верха и собирался падать вниз, на мгновение у меня появлялось чувство, что он зависает в воздухе. Но когда он бухался вниз на траву или моё колено, это ощущение тут же исчезало. Но ведь этот же самый ключ... Как ему удавалось?

Если всё это иллюзия, мистер Шимода, то что же тогда реальность? И если эта жизнь - иллюзия, почему мы вообще живём? Наконец я сдался, подбросил ключ ещё пару раз и успокоился. И тогда внезапно почувствовал радость, даже счастье, что я был там, где я был, и знал то, что я знал, хоть это и не было ответом на сущие вопросы мироздания и не развеивало даже нескольких иллюзий.

Когда я сижу в одиночестве, я иногда пою. «О, я и старая Краска!» - пел я, поглаживая крыло своего «Флита», преисполнившись истинной любви к машине (напоминаю, меня никто не слышал).

Часов в десять костёр начал гаснуть, а с ним и мой песенный задор.

- Где бы ты ни был, Дональд Шимода, - сказал я, расстилая одеяло под крылом, - я желаю тебе счастливого полёта и чтобы тебя не преследовали толпы. Если ты этого хочешь. Нет. Беру свои слова назад. Я желаю, дорогой одинокий мессия, чтобы ты нашёл то, что ты хочешь найти.

Когда я снимал рубашку, из кармана вывалился его «Справочник», и на открывшейся странице я прочёл:

«Узы, связывающие твою истинную семью, не являются кровными, они основаны на уважении и радости, открываемых нам в жизни друг друга. Редко члены одной семьи вырастают под одной и той же крышей».

Я не знал, каким образом всё это касалось меня, и приказал себе никогда не допускать, чтобы какая бы то ни было книжка изменила мне собственные мысли. Я поворочался под одеялом, а затем уснул сразу, как гаснет выключенная лампа, сладко и без снов, под небом, расцвеченным тысячами звёзд, которые были иллюзиями. Что ж, возможно, но иллюзиями прекрасными, это уж точно.

Когда я проснулся, только-только начинало светать, небо было озарено розовым светом, кругом лежали золотые тени. Я проснулся не от света, а оттого, что моей головы что-то касалось, очень и очень нежно. Я подумал, что это соломинка; в следующий раз я решил, что это букашка, хлопнул со всего размаху и чуть не сломал руку... - гаечный ключ «на 16» несколько тяжеловат, чтобы хлопать по нему со всего размаху, тут-то сон спал с меня окончательно. Ключ отлетел к элерону, на секунду зарылся в траву, но затем величественно выплыл и снова повис в воздухе. Потом, по мере того, как я приходил в себя, не сводя с него глаз, он мягко опускался всё ниже и ниже, упал на землю и замер. К тому моменту, когда я поднял его, он уже был тем самым старым знакомым и любимым гаечным ключом, таким же тяжёлым и готовым заняться отвинчиванием всех этих болтов и гаек.

- Чёрт побери!

Я никогда не говорю «чёрт побери» или «проклятье» - это осталось у меня с детства. Но я был совершенно ошеломлён, и больше сказать было просто нечего. Что происходило с ключом? Дональд Шимода был где-то там, за горизонтом, километрах, по крайней мере, в ста. Я повертел ключ в руках, внимательно осмотрел его, чувствуя себя обезьяной, которая тупо пялится на колесо, вертящееся у неё перед глазами. Этому должно быть какое-то простое объяснение.

Наконец мне всё это надоело, и я сдался. Бросив ключ в сумку с инструментом, я развёл костёр и достал сковородку. Спешить было некуда. Я мог оставаться там целый день, если бы захотел.

Оладья в сковороде уже поднялась, вот-вот пора было её переворачивать, и тут я услышал звук, доносящийся с западной части неба. Этот звук никак не мог принадлежать самолёту Шимоды, никто не смог бы найти меня в этом поле, одном из миллионов полей Среднего Запада, но я знал, что это был он, и начал насвистывать, следя за оладьей и небом одновременно, стараясь придумать, что бы сказать небрежно этакого, когда он приземлится.

Конечно же, это был «Трэвэл Эйр». Он низко пролетел над моим «Флитом», заломил лихой поворот, нырнул к земле и приземлился с положенной для нормальных самолётов скоростью. Он подкатился поближе и выключил двигатель. Я не сказал ни слова. Помахал ему рукой, но молча. И продолжал насвистывать.

Он вылез из кабины и подошёл к костру.

- Привет, Ричард.

- Ты опаздываешь, - сказал я. - Оладья уже почти сгорела.

- Прости, пожалуйста.

Я вручил ему стаканчик воды из ручья и жестяную тарелочку с половинкой оладьи и куском маргарина.

- Ну как там всё закончилось? - спросил я.

- Всё отлично, - сказал он с мимолётной улыбкой. - Едва унёс ноги.

- Я уж начал в этом сомневаться.

Некоторое время он молча жевал оладью.

- Ты знаешь, - сказал он наконец, обдумывая поглощаемое, - это просто отрава.

- А никто и не говорит, что ты обязан есть мои оладьи, - сказал я сердито. - Почему это все так ненавидят мои оладьи? Никто не любит мои оладьи! Почему это так, Небесный Учитель?

- Дело в том, - сказал он, усмехнувшись, - и я сейчас говорю от имени Бога, что ты веришь в то, что они хороши, и поэтому на твой вкус они хороши. Попробуй свою оладью без глубокой веры в то, что ты веришь, и ты почувствуешь, что это нечто... вроде пожарища... после наводнения... на мельнице, тебе так не кажется? Кстати, ты, конечно же, специально положил в оладью траву?

- Прости. Она, видно, упала с моего рукава. Но тебе не кажется, что сама по себе оладья, нет, конечно же, не трава, или не этот немного подгоревший кусочек, нет, сама оладья по себе, тебе не кажется...

- Ужасна, - сказал он, возвращая мне всю свою половину оладьи, одного укуса ему оказалось вполне достаточно. - Я скорее умру с голода. Персики ещё остались?

- В коробке.

Как же он нашёл меня на этом поле? Сыскать десятиметровый самолёт, затерянный в десятках тысяч квадратных километров полей, вовсе не просто, особенно если при этом лететь против солнца.

Но я дал себе слово не спрашивать. Если он захочет, сам мне скажет.

- Как же ты нашёл меня? - спросил я. - Я ведь мог приземлиться где угодно.

Он открыл банку с персиками и ел их с ножа... довольно сложное занятие.

- Всё подобное взаимопритягивается, - пробормотал он, уронив ломтик персика.

- Что?

- Космический Закон.

- А-а.

Я доел оладью и почистил сковородку песком из ручья. Конечно же, оладья удалась просто на славу.

- Может объяснишь? Как это получается, что я подобен вашей высокочтимой персоне? Или под словом «подобное» ты имел в виду, что наши самолёты похожи, да?

- Мы, чудотворцы, должны держаться вместе, - сказал он. В его устах это прозвучало очень мягко, но мне почему-то стало не по себе.

- А... Дон. Ты сейчас сказал... Может, ты уточнишь, что ты имел в виду - «мы, чудотворцы»?

- Судя по положению гаечного ключа «на 16» в ящике, я могу сказать, что сегодня утром ты баловался левитацией. Или я ошибаюсь?

- Да ничем я не баловался! Я проснулся... эта штука разбудила меня, сама!

- Ну да, сама, - он смеялся надо мной.

- Да, сама!

- Ричард, да ты разбираешься в механике чудес столь же основательно, как в приготовлении оладий!

Тут я промолчал, просто сел на одеяло и замер. Если он собирался что-нибудь сказать, он сам скажет в свое время.

- Некоторые из нас начинают учиться таким вещам подсознательно. Наш бодрствующий ум не может их принять, поэтому мы творим чудеса во сне. - Он посмотрел на небо, на первые облака. - Потерпи, Ричард. Мы все на пути к новым знаниям. Теперь они придут к тебе намного быстрее, и оглянуться не успеешь, как станешь старым мудрым духовным маэстро.

- Что значит «не успеешь оглянуться»? Я не хочу знать всего этого. Я не хочу ничего знать.

- Ты не хочешь ничего знать?

- Нет, я хочу знать, почему существует мир, и что он из себя представляет, и зачем я живу в нём, и куда я денусь потом... я хочу это знать. И научиться летать без самолёта - вот моя мечта.

- Жаль.

- Что жаль?

- Так не получится. Если ты узнаешь, что представляет из себя этот мир, как он устроен, ты чисто автоматически начнёшь творить чудеса, то есть то, что другие назовут чудесами. Конечно же в этом нет ничего волшебного. Узнай то, что знает фокусник - и чуда больше нет. - Он оторвался от созерцания неба. - Ты такой же, как и все. Ты уже всё это знаешь, только пока не отдаёшь себе в этом отчёта.

- Что-то я не припомню, - сказал я. - Что-то я не припомню, чтобы ты спрашивал меня, хочу ли я научиться этому, тому самому, из-за чего на твою голову свалились все эти толпы и несчастья. Похоже, что я об этом позабыл.

И как только я это произнёс, я почувствовал - сейчас он скажет, что я вспомню об этом позже, и что он будет прав.

Он вытянулся на траве, положив под голову мешок с остатками муки.

- Послушай, нечего бояться этих толп. Они не смогут и пальцем тебя тронуть, если ты этого не захочешь. Ты - Волшебник, запомни это. «Хоп», и ты стал невидимкой и прошёл сквозь дверь.

- Толпа добралась до тебя, да?

- А разве я сказал, что я этого не хотел? Я сам разрешил всё это. Мне это нравилось. В каждом из нас есть махонькое желание поиграть на публику, иначе просто невозможно стать настоящим Мастером.

- Но разве ты не удалился от всего этого? Ведь я читал...

- Всё шло к тому, что из меня делали Единственного-и-Неповторимого - Постоянного Мессию, и с этим я покончил. Но я же не могу позабыть то, чему учился столько жизней, правда?

Я закрыл глаза и жевал соломинку.

- Слушай, Дональд. Хватит ходить вокруг да около. Почему бы тебе не взять и просто рассказать мне, что происходит?

Довольно долго он молчал, а потом сказал:

- Может быть, лучше ты сам расскажешь мне. Ты расскажешь мне то, что я пытаюсь сказать, а я поправлю тебя, если ты в чём-нибудь ошибёшься.

Я с минуту обдумывал это предложение, а потом решил удивить его.

- Ладно, я расскажу тебе. - Затем я начал выдерживать паузу, чтобы посмотреть, насколько хватит у него терпения, если мой рассказ выйдет не таким уж складным.

- Ладно, я расскажу тебе. Прежде всего, в том, что я увидел тебя на поле в Феррисе, вовсе не было случайности, правда?

Он молчал, словно воды в рот набрал.

- Во-вторых, между тобой и мной есть некий мистический договор, о котором, по всей видимости, я забыл, а ты помнишь. - Лишь тихое дуновение ветерка и фырчанье трактора.

Одна часть моего «я» прислушивалась и вовсе не считала, что это всё выдумки. Я излагал правдивую историю.

- Я хочу сказать, что мы уже встречались три или четыре тысячи лет назад, плюс-минус день. Нам нравятся одинаковые приключения, вероятно, мы одинаково ненавидим тех, кто разрушает, одинаково радуемся, узнавая новое, и познаём его примерно с одной скоростью. Память у тебя лучше. Наша встреча лишь иллюстрация к тому, что «Всё подобное взаимопритягивается».

Я взял новую соломинку.

- Ну как мои успехи?

- Поначалу я думал, что мне с тобой придётся долго возиться, - сказал он. - Да, придётся, конечно, нелегко, но есть всё же очень слабая надежда на то, что ты уложишься в срок. Продолжай.

- С другой стороны, мне вовсе и ни к чему говорить, так как ты уже знаешь, что знают другие люди. Но если я не скажу вслух об этом, ты не будешь знать, что я знаю то, что я знаю, а без этого я не смогу узнать ничего из того, что я хотел бы узнать. - Я положил соломинку. - А ты-то что в этом ищешь, Дон? Зачем тебе возиться с такими людьми, как я? Когда человек так продвинут, как ты, все эти чудеса приходят к нему, как нечто второстепенное. Я не нужен тебе, ведь тебе от этого мира ничего не нужно.

Я повернул голову и посмотрел на него. Его глаза были закрыты.

- Как и бензин для «Трэвэл Эйра»? - сказал он.

- Точно. Поэтому в мире остаётся только скука... нет приключений, когда ты знаешь, что тебя ничто на этой земле не может обеспокоить. Единственная твоя проблема заключается в том, что у тебя нет проблем!

Я подумал, что просто замечательно всё излагаю.

- Здесь ты не прав, - уточнил он. - Скажи мне, почему я бросил свою работу... ты знаешь, почему я бросил мессианство?

- Толпы, ты сам сказал. Все хотели, чтобы ты творил для них чудеса.

- Да. Но это не главное, это во-вторых. Толпофобия - это твоя беда, не моя. Не толпы утомляли меня, а то, что этой толпе было совсем наплевать на то, что я пришёл им сказать. Знаешь, можно пройти пешком по океану от Нью-Йорка до Лондона, творить золотые монеты из воздуха, а им всё равно будет на это наплевать?

Когда он говорил это, он казался самым одиноким из живущих на этом свете. Ему не нужны были ни пища, ни кров над головой, ни деньги, ни слава. Он умирал от сжигавшей его потребности поделиться тем, что он знал, а всем было плевать, и никто не хотел слушать.

Я нахмурился, чтобы не заплакать.

- Да, но ты сам просил это, - сказал я. - Если твоё собственное счастье зависит от того, как поступает кто-то там ещё, то я думаю, тебе действительно не сладко.

Он вскинул голову, и его глаза сверкнули так, будто я ударил его гаечным ключом. Я тут же подумал, что мне не стоит сердить этого парня. Легко изжариться, если в тебя попадает молния.

Затем он улыбнулся своей полуулыбкой.

- А ты знаешь, Ричард? - медленно произнёс он. - Ты - прав!

Он снова замолчал, размышляя о том, что я сказал. Не замечая этого, я часами рассказывал ему о том, как мы когда-то встречались, какие знания ждали нас впереди - все эти идеи неожиданно вспыхивали у меня в голове. Он очень тихо лежал в траве, не шевелясь, не произнося ни слова. К полудню я закончил излагать мою версию устройства Вселенной и всего, что в ней находится.

- ...и я чувствую, что я всего лишь прикоснулся к самому началу, Дон, ещё так много можно сказать. Откуда всё это я вдруг узнал? Как всё это происходит?

Он не ответил.

- Если ты хочешь, чтобы я сам ответил на свой вопрос, я признаюсь, что не знаю. Почему сейчас я могу рассказывать всё это, хотя раньше никогда даже не пытался? Что случилось со мной?

Ответа не было.

- Дон? Скажи, пожалуйста, хоть пару слов.

Он не сказал ни слова. Я обрисовал ему панораму жизни, а мой Мессия, как будто он уже услыхал всё, что ему надо, в той случайной фразе о его счастье, крепко спал.


Часть 1   |   Часть 2   |   Часть 3   |   Часть 4


Для вашего роста  >>   Язык любви   Чудесная свеча   Карма  О настоящей любви к людям  а также:

Ричард Бах  >>   Чайка по имени Джонатан Ливингстон
ИЛЛЮЗИИ, или Приключения Мессии, который Мессией быть не хотел

Самуил Эйдлин  >>   Дороже всех сокровищ мира   Солдат и купец   О лентяе и глупце и пророке мудреце   Заработанный рубль   Львиная доля

Творчество Константина Ушинского  >>   Ветер и Солнце   Два козлика   Два плуга   Вместе тесно, а врозь скучно   Что знаешь, о том не спрашивай   Верная собака



Кладезь мудрости  >>   Мудрость по крупицам   Для вашего роста


Главная   >>    Наш досуг   >>    Анна советует   Мудрость по крупицам   Для вашего роста   Наше творчество   Начинающие авторы   Посиделки    Тесты    Улыбнитесь с нами



Copyright © 2002 Aннa Фoщaй: magi@belmagi.ru, Вебмастер: webmaster@belmagi.ru

Коммерческое использование материалов сайта без согласия авторов запрещено!
При некоммерческом использовании обязательна активная ссылка на сайт (http://www.belmagi.ru/).


  Рейтинг@Mail.ru  Rambler's Top100